пятница, октября 20, 2006

Океан

..Их было две. Параллельных. Независимых. Разных. Я жил двумя, непересекающимися плоскостями, которые, казалось, не имели ничего общего, кроме меня. Они имели много общего, много разного. В общем и целом они полностью дополняли друг друга во всём, кроме одной маленькой детали, в них двух не могла быть она. Она могла быть настоящей, живой, реальной, непонимающей той другой жизни в которой тоже была часть меня. Параллель плоскостей была ей непонятна и видимо во многом пугала. Когда я пытался переносить что-то из одной плоскости в другую, она начинала боятся за меня. Там не могло быть холодно или жарко. Там всегда одинаково — пусто. Я мог просидеть час на морозе не замечая ничего, просто давая ей отдышаться в другом обществе, в другом мире, в мирке живых людей, в мирке, который я не мог воспринимать как часть мира — плоскость не может быть даже частью — плоскость и есть плоскость. А она потом качала головой и думала про меня странное, смешанное... А мне не было холодно, ну как тебе не понятно — не холодно. Нет, не было. Совсем. Потому, что тут не может быть холодно, тут только пусто и не более... или это там...

...Я начинал путаться, пытаясь показать ей мир, из которого она брала только средства общения и передачу мусора, который мы все почему-то стали называть информацией. Она тихо терпела, принимая мой бред за баловство, старательно не замечая блеска в моих глазах, когда я постигал какую-то известную большинству истину, какую-то мелочь, которая не могла приносить никому кроме меня такой радости. А я не понимал этого и продолжал говорить о вещах, не интересных для неё. Продолжал говорить и старался показать ей эту плоскость, которая становилась для меня всё более и более реальной, становилась миром, а не его частью. Продолжал говорить, не замечая, что ей становится скучно...

...Скука. Скуки не могла быть в плоскости скоростей и мощности. Там была жизнь, потому что жизнь есть движение — движение как хаос, как порядок, как... жизнь. Она старалась объяснять себе меня, мои мысли, как проявление творческой натуры, попытки благоустроить своё жизненное пространство, в котором я начинал не только проводить время, но и зарабатывать деньги, общаться, делать, творить. А я начинал жить там. Жить без оглядки. Не понимая, как она может не видеть этого. Этого огромного мира, свободы этого мира, где можно было делать... творить... переделывать, не боясь быть неправильно понятым или отвергнутым. Этого океана...

...Он начинался сразу за тонкой гранью, которая словно хрустящий осенний ледок покрывала этот мир. Грань была отчётливо видна и ощутима. Она всегда рядом, манящая, влекущая...

...Много позже я стал понимать привлекательность этой плоскости. Пустота. Незаполненность. Вот чем манит этот мир, эта плоскость. Человек не выносит пустоты и старается заполнить, забить, затолкать туда хоть что-то. Не в состоянии заполнить его создавая, он начинает в силу заложенных природой механизмов заполнять пустоту собой. Постепенно уходя. Переходя грань. И вот тогда пустота, вакуум становиться домом. Не оттого, что здесь плохо, нет... вакуум нужно заполнить. Если не тем, что ты создал, то собой...

...Я стал легко уходить в вакуум незаполненности этого мира. Оставляя в реальной плоскости её, как маяк, свет которого всегда выведет и вытащит с любой глубины. А вакуум поистине океан. Бездонный и безграничный. Ему нет границ и пустота лишь часть. Только штрих, которым можно расписаться, но не описать. Она становилась всё дальше, по мере того, как погружался в этот мир, как начинал строить в нём что-то своё, создавать и видеть как моё детище растёт. Свет, который она несла, которым грела меня... отогревала, когда я выбирался на поверхность океана, становился всё слабее. Я ничего не давал взамен...

... И океан раздавил меня. Увлекаясь, я постепенно уходил с тёплых вод, погружаясь всё глубже и глубже, не ощущая давящей пустоты, зная, что там наверху есть она, есть свет и тепло и погружался в океан пустоты...

...Падение, уход в глубину красив. Ты словно метеор пронзаешь пустоту, несешь свет, заполняешь вакуум, становишься жизнью, которой без тебя тут никогда не было бы. Я падал, расставив руки, раскрыв навстречу невесомому ветру грудь. Набирая скорость и теряя связь с ней. С той, которая ждала и несла мне свет и тепло...

...Океан раздавил меня. Я остановился и понял, что до поверхности дыхания не хватит. Надышаться можно только живым, настоящим ветром. Пустота создаёт иллюзии, в которые мы верим, потому что создаём их сами, проецируем из себя в вакуум. Делаем живыми и реальными. Пустота манила вниз, в себя. Я рванул наверх, теряя свет, который так щедро ронял в вакуум падая вниз. Мой след таял на глазах, вакуум давил со всех сторон, не отпуская, сбивая с толку, меняя местами верх и низ и размывая, делая призрачным тонкую грань, которую с такой лёгкостью переступаешь, входя в него...

...Я вырвался. Вынырнул. Видимо вакуум отпустил меня, когда осознал, что во мне больше ничего нет — не верю в то, что смог бы вырваться сам. Я вдохнул раздирающий, реальный поток воздуха и ступил в... пустоту...

...Её не было. Её облик постепенно таял. Наверху никого не было. Мне казалось, что вакуум всё-таки сбил меня с толку и я, спутав где верх, где низ, достиг дна. Иллюзия растворилась мгновенно. Это была реальная плоскость. Ещё одна реальная плоскость вакуума. Плоскость, мир пустоты и покоя. Реальность стала плоскостью. Плоским миром, в котором нет ветра — мои лёгкие забивались табачным дымом и пылью, нет воздуха — лёгкие гоняли всю ту же обеднённую смесь, в которой уже не было жизни, нет смысла — какой толк в том, что ты делаешь, если всё это уходит в пустоту. Стало не для кого. Стало пусто...

...Я стал жить плоским миром, неким эрзац-подобием реальности. Пустота... Вакуум... Сосущее ощущение, словно вокруг тебя не хватает чего-то важного, существенного, несущего... основы. Вакуум стал поглощать меня. Я всё чаще нырял в него как в стихию, как в океан. Нырял в поисках того чувства первородного греха, которое переполняло меня рассекающего девственно-мёртвые просторы пустоты. Когда я летел вниз, словно метеор, комета, несущая жизнь в нерождённые миры, которым суждено родиться только в момент страшного удара... взрыва. Встречи со мной...

...Я падал. Падал поднимаясь всё выше в мастерстве познания пустоты. Я становился океаном, океан становился мной, поглощая меня, моё я, мой рассудок. Я перестал отогреваться там, наверху. Стал терять ощущение пространства. “Верх”, “низ” — слова становились бессмысленным звуком, лишённым смысла. Я стал привыкать к холоду. Мне стало пусто...

...Я гнал себя всё глубже, доводя до полного изнеможения страшной пустотой глубины. Загоняя себя в усталость, я находил странное тепло в вакуумном холоде океана. Крик рвался из глубины моего тела, а сознание смотрело на него спокойным сонным взглядом, оценивая смысл... Я понял, что тону всё быстрее. Вакуум стал жестким и по-настоящему холодным, жестоким океаном пустоты и покоя... Крик тонул в нём, сливаясь с неслышимым рёвом абсолютного холода... Я рвался наверх. Падал, падал, падал...

...Я тут. Успокойся, я тут...

...Волна простого, живого тепла до ломоты во всём теле захлестнула и обожгла меня. Я старался открыть глаза, но она закрывала их снова и снова ладонью, от которой исходила прохлада. Я лежал в её объятьях и плакал. Плакал, найдя выход. Трещину, сквозь которую я рвался наверх, прочь из мира, в котором сливался вакуум и реальность. И он отступил. На сей раз на самом деле, выпуская меня из плоскости придуманной мной самим. Из плоскости, которой я заменил реальность. Из плоскости, где она могла бросить меня. Из плоскости пустоты и холода. Я закрыл глаза и забылся. Она прикрыла ладонью мечущиеся под веками зрачки моих глаз. Я заснул...

... Вакуум всё ещё бушевал во мне. Он рвался наружу, сквозь тонкую грань, которую не в состоянии перейти пустота...

Океан

Панкратов Вячеслав

Syntetic-designer

…— Не понимаю, что ты постоянно находишь в этой пустыне, — очередной окурок щелчком отправленный в опущенное окно, вылетел в облако пыли, которое поднимал джип.
— Здесь по настоящему красиво и пусто, ничего не мешает. Работать просто, — я смахнул с правой руки, локоть которой лежал на опущенном до предела стекле, невидимую паутинку. — Скоро будем.
— Какой смысл разворачивать сюжет в часе езды от бэк-бона, тебе не всё равно где работать? Боб бурчал всю дорогу от посадочного терминала, где я подобрал его час назад. Чёрный пиджак, накрахмаленная рубашка, галстук, круглые тёмные очки — рабочий костюм Боба Ферштана, моего агента, не вписывался в картину потёртого джипа "Бронко" и моих джинсов, но работа есть работа. Он агент, и хороший агент, я его автор. Этот здоровенный негр с пониманием относился к моим причудам, а я старался не подводить его по срокам выхода книг и сценариев. Джип сильно тряхнуло на очередной выбоине, старательно созданной моим сознанием. Боб для порядка покряхтел, однако явно остался доволен. Что-что, а детализацию я всегда прорабатывал тщательно…

…— Хоть ты и сумасшедший русский, мне никогда не приходится распинаться, когда отчитываюсь по сметам, — Боб пристально изучал слой пыли, который осел на его начищенных до блеска туфлях — аренду сегмента ты всегда отрабатываешь. Главное сегменты-то — плюнуть некуда, пустота одним словом, а наполняешь потом…
Мы подъехали к подножью гор, которые битый час болтались по курсу витиеватой дороги в пустыне, и остановились перед небольшим деревянным зданием.
— Не в сегменте дело, — я заглушил двигатель джипа и, подождав несколько секунд, пока осядет пыль, открыл дверцу, — просто сеть начинает сама чувствовать, что ты пытаешься из неё делать, и некоторые детали воссоздаёт сама. Как, например, эту пыль. Физика везде одна: облако, возбудитель, потоки, но вот погляди, — я указал на пылевой буран, который пробирался по самому краю горизонта, — я ведь его не затачивал под этот сегмент конкретно, но и цвет и светотень соответствует картине. Иногда сеть сама порождает сюжет и детали.
— Слав, — Боб попытался отряхнуть вездесущую пыль с чёрных брюк, но только ещё больше размазал её ладонями и чертыхнулся, — я давно пытаюсь въехать в процесс. И если бы у меня получалось, сейчас я был бы одним из 40 человек в сети, которые умеют работать с сетью и сюжетом, так как ты. Я продавал бы не твои сценарии этим япошкам в Токио, а свои. И после двух-трёх таких работ, купил бы себе сегмент на серверах в Бразилии и закрылся бы там в мире моих грёз. Если я занимаюсь тем, что терплю твои находки и хаваю твою техническую чушь – поверь, пока у меня это не получилось. Поэтому давай не будем грузить Боба подробностями, — Боб широко улыбнулся из-под очков, как всегда, когда у него получалось говорить долго, не переходя на родной Бруклинский диалект.
Я прислонился спиной к высокому капоту "Бронко" и чиркнул спичкой. Дым и сигареты у меня тоже получаются отпадно. Для себя же…

…— То есть это бар "Пьяный барсук", где происходит одна из сцен сюжета, — Боб предпочитал пользоваться "реальными" коммуникационными окнами, как, например, стилизованный ноутбук "Toshiba", который он сейчас раскрыл на столе. Говорит, что открывать "окно" в воздухе, это пошло и, мол, не катит по сюжету. Думаю, Боб просто не может смириться с тем, что здесь в сети, любой хиппи может себе позволит такой костюм как у него, затратив на это несколько центов или иен со своего кредита. А вот заказать или собрать точную копию реального ноутбука, с работающим, а не нарисованным тачпадом, могут очень не многие. Это фишка такая у него. Типа моей печатной машинки.
— Кстати, зачем такой уровень детализации, Боб? — я подошел к барной стойке, перегнулся через вытертый дуб и нажал рычажок на кассовом аппарате. Ящик с деньгами выехал с характерным звонком, на что Боб даже не обратил внимания. Когда в ящике звякнули монетки, агент всё-таки повернул голову и одобрительно кивнул. Когда я знакомился с техническим блоком описаний по этому проекту, я даже не представлял, что такое в принципе можно реализовать на базе синтетического моделирования. Сейчас меня интересовало, зачем я потратил столько времени на проработку деталей. Ещё ни для одной постановки за которую я брался, подобных деталей не требовалось. В самом деле не пойдёт же "стимер" просто так шастать по сюжету?
— Япошки опять что-то придумали. Я слышал на одной чумовой вечеринке в Гонконге, как ведущий синтетик "Акин-стимз" говорил об интерактивном сюжете. Насколько я понял, теперь ты не просто можешь смотреть или чувствовать за одного из героев стима, ты можешь делать сюжет сам. Управляемый стим, сечёшь?
— Всю жизнь мечтал управлять своим сном. — Я пытался переварить услышанное и заодно прикидывал, во что это отольётся мне и другим синтетик-дизайнерам. (Да, я параноик. Однако, я богатый параноик, так что смотрите за мной и внимайте.) Пока мне не очень нравилось. Если стимом будет управлять сам зритель, стимер, как его теперь называют, то что такое станет сам стим? Где окажется сюжет? Виделось мне какое-то вырождение стима. Полное. В такой стим можно играть в самой сети. Она для этого и создавалась.
Стимом, приятель, а не сном, стимом. — Боб уловил мои мысли, этот чёртов негр не зря был мои агентом. Он чётко чуял направление моих мыслей, чтобы потом удачно продать, то, о чём я только-только подумывал. — Не беги впереди паровоза, если я верно всё уловил, то спрос на стим-авторов только прыгнет. Только вот куда уж выше, верно?
Боб оглушительно засмеялся, захлопнув ноутбук...

…Сюжет был простой. Как я понял из того разговора на борту "конкорда", когда мы летели в Бонн, что бы положить моё тело в крионику на целых две недели, этот проект был пилотом. Боб просто кипятком писал и даже вывернул мне на штаны кофе, пока рассказывал, кто будет стимерами этого сюжета. Длиннющий такой список шишек "Акин-стимз", ведущего производителя стимов всех жанров, а также новые фамилии, явно не японские. Какие-то новые игроки на рынке развлечений сети. Может представители разработчиков этой новой технологии, управляемого стима. Кто их там разберёт. Боб тогда ещё так смолк и попросил сделать всё наилучшим образом. Видно бабки там светились просто сумасшедшие, раз Боб, который последние пару моих работ вёл просто из интереса, вкладывал миллионы иен, не волнуясь что я их просажу, переживал за исход этой работы. Сюжет был простой, времени было много, сегмент — то, что нужно: живой не выжатый. А вот детали… В том то и соль. Такого уровня деталей я не делал никогда. Думаю, тот канал, который соединял меня с бэк-боном эти две недели, не гонял столько инфы за последние несколько месяцев…

…— Так когда начинается? — Боб поглаживал руками толстые струганные столбы, на которых держалась навесная крыша веранды бара и оглядывался вокруг.
— Уже началось, Боб. Они уже едут…

…Бар стоял в подкове образованной горами, которые давали хоть какую-то тень вторую половину дня. Вокруг небольшого одноэтажного деревянного дома, с большой верандой, на которой стояла большая часть столиков, росли несколько деревьев. Секвойи, кажется. По-крайней мере так было указано в каталоге, я секвой никогда не видел. Но по спецификациям этого сегмента, они здесь как раз могли расти. Такие вот, корявые от недостатка воды, с чахлыми листьями, но могли. Бар занимал большую часть дома, во второй части были комнаты хозяев и одного старика, который этот дом и строил когда-то давно.
Япошки просто пёрлись от всего американского, а такой вот бар в заброшенном место был, по их мнению, очень американским по духу. Для его создания они и пригласили меня, единственного русского синтетик-дизайнера. Этой части плана я не понимал, да и не больно-то хотел.
Зал бара был разделён подковообразной барной стойкой, одна часть которой смотрела в зал, где сейчас над пустыми столиками кружилось несколько мух, а вторая выходила на веранду, где сейчас сидели я с Бобом.
Именно здесь должна была развернуться небольшая сценка будущего фильма или сериала, выполненного по технологии стим. Потом, если всё "срастётся" у менеджеров, маркетологов, техников, всяких секретарш, которые будут делать массаж головы большим шишкам из "Акин-стимз", этот стим выйдёт на рынок, где по официальным и пиратским каналам облетит всю сеть за считанные секунды. И вот только тогда, я — автор этого сюжета, синтетик-дизайнер этого мира, смогу купить кассету со стимом и добавить её в свою небольшую стим-коллекцию…

…Летиция появилась за барной стойкой, громко хлопнув дверью из туалета. Боб даже подпрыгнул от неожиданности. Обычно на пилотах я не старался грамотно вводить персонажей в сюжет. Я говорил "поехали" и персонажи просто появлялись, включались в сюжет. Но раз такие требование к этому пилоту, я обкатал сюжет полностью.
— Что будет пить твой друг, Макс? — Летиция вытерла руки об фартук и поправила футболку, приведя свою грудь в боевое состояние. У меня привязанность к женщинам с такой грудью возникает сразу, как только она входит в сюжет впервые. Боб тоже сразу "упал" на её бюст.
В этом сюжете я — Макс. Я люблю жить в сюжете. Так у меня получается лучше. Показывать сюжет тоже лучше изнутри. Ну, это и понятно.
— Кофе. Чёрный. С сахаром. — Чётко, чуть ли не по слогам выговорил Боб, поправляя галстук.
— Чумной у тебя приятель, Макс, — Летиция шумно прыснула в чашечку кипяток и сыпанула сверху ложку растворимого кофе, — я его вроде варить буду. Чёрный.
Поставив чашку без блюдца на стойку, Летиция повернулась в туалету, из которого только вышла, и грохнула кулаком в дверь, — ты долго там? Или прищемил таки себе?
Из туалета появился её брат, Мартин, защёлкивая на ходу подтяжки.
— Салют, Макс, — он кивнул мне и посмотрел на Боба, встретившись в ним глазами. — Тебе что-то привести из города?
— Нет спасибо, пока всё есть, — я закурил и повернулся спиной к бару.
— Поворачивайся, давай, — Летиция откинула секцию барной стойки, выпуская брата наружу из подковы, — до вечера чтобы был назад.
— Макс? — Мартин глянул на мою машину.
— Без проблем, — я подхватил связку ключей и бросил ему.
— Спасибо, я мигом! — он перемахнул через перила веранды и вскоре уже скрылся на моём джипе по дороге ведущей к городу. Мы посидели ещё немного. Боб пробовал клеить Летицию, явно проверяя уровень детализации диалогов и общий АИ, однако получил "от-ворот-поворот" на отличном южном жаргоне, поэтому вернулся за столик в отличном настроении — детали и тут были как везде…

…Джипы появились с той же стороны, с которой приехали мы. Со стороны города, куда не так давно уехал на "Бронко" Мартин. Их было три штуки. Отличные добротные американские джипы. Да другие в этой пустыне с её выбоинами и "пересечёнкой", просто рассыпаются через месяц-другой. Затемнённые окна всех машин были подняты, при такой жаре водителя и пассажиров мог спасать только очень мощный кондиционер. Без особых усилий машины вылетели на небольшой подъём возле дома и дав по тормозам остановились. Выдавая в хозяевах машин бывалых путешественников по этим местам, пассажиры дали догнать их и усесться облакам густой едкой пыли, а только потом вышли. Не особо приятная, но довольно колоритная компания. Трое водителей с "уоки-токи" в ушах – видимо для связи и координации. Разноцветный набор кожи: от ослепительно-белого блондина-немца до иссиня-чёрного негра-техника, который тут же уселся на капот одного из джипов и принялся перешнуровывать высокие армейские сапоги. Небольшая, сработанная команда. Судя по набору техники, которой были напичканы машины, а экраны хороших терминалов удалось рассмотреть даже в промежуток, когда двери машин были открыты, ещё и отлично подготовленная и экипированная команда. Одним словом, неприятные соседи. Как для пустыни…

…Боб внимательно поедал глазами каждый след оставляемый этими ребятами на песке, каждый завиток татуировки на шее негра-водителя. Агент у меня — чудак строгий и въедливый, как эта проклятая пыль, от которой нет спасенья…

…Скорость. Основа как фильма обычного, дву- или тримерного, так и стима. Хорошего стима. Который япошки планируют продавать только за границами своих сегментов. Подальше от своих детей и их психики. Такого стима, который схавает одним глотком весь запад, вся открытая сеть. Скорость и динамизм…

…Летиция медленно поворачивала голову. Её грудь, не скованная бюстгальтерами и не тронутая лазером хирурга, плавно покачиваясь, только начала движение вслед за плавным разворотом плеч. Немец, так и не проронивший ни слова, застыл над особо хитрым узлом шейного платка. Негр-техник, завязал чертовски длинный шнурок армейского ботинка. Картинка не замедлялась, нет. Я не опускался до дешёвых трюков прошлого века, когда время пускали медленнее, чтобы зритель успевал переварить всю гору деталей в перегруженной сцене. Тут не повертишь картинку вокруг зрителя, потому что стимер он сам часть картинки. Видео-приколы тут не катят. Тут нужно "мониторить" реакцию стимера и таким образом пускать вокруг него сюжет, чтобы детали сами ложились в картинку. Мне это удавалось. Боб чуть не захлебнулся, пытаясь придраться хоть к чему-нибудь. Его умная "Toshiba" уже верещала бы, если бы мне пришло в голову хоть немного вклиниться во временную линию сюжета со своими авторскими заморочками. Многие синтетик-дизайнеры таким страдают, но мы с Бобом сразу условились, что нам это нафиг не надо…

Он появился из того же туалета, откуда возникали все персонажи за стойкой. Со стороны выглядит вроде как мне их оттуда в картинку вводить легче, но по сюжеты вокруг туалета просто много чего накручено и Боб это знает, поэтому и не гундит. Ему я не давал имени. Он тут "персонаж-спусковой крючок". Такой чудак, вокруг которого затевается кутерьма. Он же потом, если выживает, спит с героиней. Джинсы, потёртая и возле локтя прорванная рубашка. Широкий ремень, за который так удобно закладывать пальцы, при разговоре. Короткая стрижка — длинная тут только у Мартина, чтобы сразу было видно, кого переедет грузовик или в кого всадят первые пули. А у этого – бобрик…

…— Сколько можно мотаться по этой говённой пустыне? — задняя дверь одного из джипов открылась, и на песок вылетел окурок хорошей сигареты.
— Так и передай нашим любимым заказчикам! — мужик вышедший из джипа разговаривал по "сим-линку" в кем-то за хрен знает сколько миль отсюда. "Оуки-токи" + круглые, как у Боба очки "сим-линка".
— Да, Натакоми, пошли их в жопу. Если мы за следующие два дня не выходим на контакт, я сворачиваю группу. — Он отщёлкнул микрофон "уоки-токи" и снял очки…

…Боб уже напрягся вопить о прозрачности сюжета. Ясно как день, сейчас этот главный встречается глазами с тем, который только вышел из туалета. В то время как его трижды натасканная команда нифига не пропёрлась, он и есть тот за которым они тут гоняют по пустыне уже чёрти сколько. Короткая перестрелка — у этого тоже небось обрез под барной стойкой — свидетели, потенциальные стимеры, вовлекаются в сюжет или как жертвы или как сообщники этого

…Чудак из джипа скользит взглядом по этому, по бюсту Летиции, отмечает на картинке меня и останавливается глазами на Бобе. Боб перестаёт улыбаться, прячет свои классные швейцарские зубы (точная копия реальных зубов и улыбки реального Боба) и орёт "СТОП!".
В Боба уже летят пули. Спокойно, без всякой команды, немец и этот, который вышел из машины достали пистолеты (конечно системы ГЛОК) и молча всадили в Боба по нескольку пуль. "СТОП!" в этом сюжете могу говорить только я. Сюжет не останавливается, потому что я продолжаю смотреть картинку. Боб закрывается руками, пули рвут костюм, ломают Бобу кости. Пули вырывают его из плетеного кресла и бросают на дощатый пол веранды. Очки Боба летят на пол. Под ними оказываются небольшие синие глаза. Боб во всём остаётся верен себе. Если уж "Toshiba" у него с тачпадом, то свои Цейсеровские импланты он точно спроектировал в свой сетевой облик. И вот сейчас его губы сломлены в крике. Обломки костей рук, которыми он так и не сумел закрыться от пуль, вывернуты и торчат из дорогого чёрного костюма. Боб поворачивает голову набок и остаётся лежать на полу, пока вся команда деловито и собранно грузится в машины. Джипы срываются с места, поднимая клубы пыли. Синхронный разворот и они уносятся по дороге к городу. Туда куда пару минут назад уехал Мартин…

…— Боб, ты же сам говорил, что этот пилот будут стимить такие шишки. Детали были очень важны, Боб.
Мы недалеко от Мюнхена. Небольшой пансионат в горах, где проходит реабилитацию Боб. Одну руку он себе всё-таки сломал и в реале. Симптотическая обратная связь у Боба оказалась повышенная. Кто бы мог подумать, что агент, работающий уже с третьим по счёту синтетик-дизайнером, обладает такой повышенной чувствительностью. Странный он мой агент, Боб Ферштан. Он редактировал и критиковал мои первые стимы. Начинал он как сценарист порно-фильмов, а в последствии и порно-стимов. И этот человек оказался таким чувствительным к деталям. Один умный психиатр, который проводил первую реабилитацию Боба и втолковывал ему, что его не убили в горах возле заброшенного деревянного дома, говорил мне потом, что психика не всегда выдерживает такой детализации. Человек всегда знает что это стим. Отключается, включаясь в сюжет. Но всегда знает. И может выйти из стима, просто зацепившись за любое несоотвествие. Ну к примеру "приклеенные" вилки в шкафчике для посуды. То есть предметы обихода которые есть, описаны, чувствуются, но не включены в сюжет. А тут получилось, что даже Боб повёлся на мой стим. И вот теперь я везу его кресло на магнитной подвеске по шикарным гидропонным садам пансионата и рассказываю Бобу, что так вот просто получилось…

…Через пару месяцев Боб реабилитировался полностью. Всё это время его агентство прятало меня где-то в Бразилии. Материал, созданный в моей голове и записанный в небольшом сегменте в Бразилии, вдруг оказался слишком дорог, чтобы быть упёртым или уничтоженным конкурентами. Боб говорит, что главное, это реакция шишек из "Акин-стимз" и ещё четверых боссов из европейского офиса какой-то новой конторы на рынке стим-индустрии. У одного чудака даже случился какой-то там инфаркт, хотя какой нафиг инфаркт у этих с искусственными насосами для крови? Словом, им понравилось. Оказалось, что управление стимом не такая уж и кучерявая идея. Когда страшно гораздо интереснее. Это воспитывает в тебе какую-то хитрую штуку с длинным японским названием. Этот стим и серия следующих, на которые уже подписан офигенный контракт с "Акин-стимз" будет транслироваться в японских сетях. Когда я закончу эту серию, я куплю себе остров, не там, в сети, на каком то сервере в Бразилии, а тут. Настоящий остров. С пальмами. Боб уже подыскивает мне такой. Да и себе, наверное…

…Я откинулся в кресле "конкорда" и надвинул на уши старомодные стерео наушники. Мы летим в Токио…

syntetic-designer

Панкратов Вячеслав

четверг, октября 19, 2006

ГЫ

На литературном вечере в одном институте молодая поэтесса от волнения произнесла первую строчку своего стихотворения почти слитно. Больше она ничего произнести не смогла, так как зал лег. Строчка подразумевалась такая:
- Отруби лихую голову...

Ода фотошопу

среда, октября 18, 2006